проза
Наталия Родина
| Современная проза |
Наталия Родина
|
|
Ну, здравствуй, новое место жительства. Прими меня, гостью твою лет, эдак, на пять. А? Она часто не понимала, зачем это всё. Зачем? И от чего же она бежит или от кого? И столь же часто выбрасывала эти мысли из головы, а те возвращались вновь и ещё больнее резали мозг и терзали душу.
Она приехала в небольшой город, где собиралась отучиться в таком же небольшом институте. В который раз? Она сбилась со счёту из-за нескольких провалов на экзаменах. Но один институт она уже закончила – это она точно знала и, наверное, хотела забыть.
Лето в этом году на редкость холодное. Люди кутаются в плащи, тёплые свитера и кофты. "Интересно, а у нас в городе также холодно?"
"Нет! Нет никакого "у нас"!!! Вот сейчас позвоню маме и не станет его!!!"
– Мне пять минут с городом Z.
– Пройдите в кабинку номер один, пожалуйста.
"Номер один, так номер один". Она бессмысленно отыскала нужную цифру на двери и вошла в неё. Там была небольшая скамеечка и телефон. Она сняла трубку, которая тут же заговорила:
– Алло! Дочка! Как доехала? – это выл голос из "у нас".
– Привет, ма! Всё отлично. Пересадки удачные. Народу мало в поезде, так как все едут на юг, а не обратно. Так что я наслаждалась.
– По-моему тебе всё равно, есть люди или нет, – ты у нас поездатый фанатик.
– Мама!
– Ладно, по существу. Ты квартиру нашла?
– Да. Вполне приличную. Цены здесь значительно ниже. Завтра пойду подавать документы.
– Я тебя прошу, будь осторожна.
– Не волнуйся
– Внимательнее будь, когда пойдёшь на работу устраиваться.
– Я потом сразу же позвоню.
– Тебе все шлют привет.
– И от меня передай... ой, время заканчивается, – у неё что-то странно защемило сердце. Хотелось ещё времени. Или наоборот – лучше бы его не было вообще.
– Ну что же, пока Даша, ни за что не переживай.
– Пока, ма. Целую.
Казалось, внутри что-то взорвалось.
– Мам! А у нас в городе тоже холодно!??!
Но на её крик трубка ответила короткими нудными гудками.
"Слава, Богу, что она этого не слышала".
Здесь же, на почте, она купила газету с объявлениями и принялась искать квартиру, а за одно и работу.
Дом пятнадцать, квартира семь по улице Интернационала. Дарья с трудом отыскала этот дом в непроглядной тьме. "Беру, во что бы то ни стало", – подумала она. Безумно устала она таскать по городу полу тонный груз сумок. Дом довольно старенький, вот почему такую небольшую цену назвал мне приятный женский голос в трубке. Всё равно, мне уже абсолютно всё равно".
Чуть не поломав ноги, она вскарабкалась на третий этаж и, собрав остатки сил, нажала на звонок. Ей отворила дверь приятная, пожилая женщина.
– Здравствуйте, милая! Давайте я вам помогу. – она взяла у Даши две сумки и внесла их в коридор. Даша , увидев, а точнее не увидев обстановки прихожей из-за тусклого света, замешкалась на пороге. Женский голос вернул её в реальность.
– Проходите, пожалуйста. Дело в том, что здесь уже месяц никто не живёт, а я экономлю даже на лампочках.
"Могу поклясться, что здесь пахнет горящей свечкой", – промелькнуло в голове у Дарьи, но через мгновение она уже категорически отвергала эту мысль.
Только сейчас до неё дошло, что на все реплики хозяйки она ничем не ответила.
– Добрый вечер. Меня зовут Дарья.
– А меня Зинаида Викторовна. Ну что ж, пройдите, осмотрите апартаменты, – В голосе её уже было слышно отчаяние, ибо никто не желал вселяться в эту квартиру, – мебель у меня скромная, а на книги не обращайте внимания. Ах, если бы можно было, я бы увезла их куда-нибудь. Да разве это возможно!..
Дашу мгновенно заинтересовал этот факт:
– Какие книги?
А вы проходите, милая, проходите в комнату , сами всё увидите.
– Проходили через сумрачный коридор, в котором, как оказалось, горела маленькая лампочка в светильнике в форме подсвечника, вторая перегорела. Оба светильника находились с двух сторон старинного овального зеркала в деревянной оправе, которая уже потрескалась от времени. Под зеркалом стоял такой же древний комод с двумя маленькими и двумя большими ящиками . На полу , в коридоре, лежала некогда роскошная дорожка. Дарью это всё захватывало, она почти не слышала тонких жалоб хозяйки, она желала немедленно оказаться в комнате с книгами.
– Вот, направо, комната, – Зинаида Викторовна щёлкнула где-то выключателем, и в углу комнаты загорелся торшер, – я понимаю, что здесь далеко не современная обстановка. Я могу вывезти часть книг, но лишь ничтожную, хотя плата снижена настолько, что я думаю...
– Не надо ничего вывозить! – громом разразился голос Дарьи.
Зинаида Викторовна осторожно поинтересовалась:
– Я, право, не понимаю. Вам нравится?
Нравится? Понравилось ли ей? Понравился ли ей почти античный торшер, рядом с которым стояло кресло-качалка. Нравились ли ей стеллажи, уставленные вдоль двух стен от пола до потолка книгами. Она пыталась оглядеть корешки, и её внимание фиксировало: Достоевский, Грибоедов, Булгаков, Гёте, Данте, Дюма, Дрюон. Нравилось ли? Нравился ли средневековый диван с валиками, обитый некогда шикарным велюром, ныне потёртый от времени, стоящий криво, застеленный стареньким пледом. Нравилось? Да она была без ума от этого!
– Но, Зинаида Викторовна, объясните мне, прошу, почему же люди не оставались здесь?
– Кресло, – она как-то нежно провела по спинке рукой, – оно ужасно скрипит. Книги... Я ими очень дорожу и предупреждаю, что иногда буду приходить и проверять их. Свет здесь только от торшера, там, – она показала на потолок, где торчал шнур – напоминание о том, что здесь висела люстра, – невозможно что-либо исправить, – она ужасно волновалась, открывая всю подноготную, но ясно было, что натура этой женщины не позволяла врать.
– А что вы отсюда вывезли?
Казалось, она совершенно не слышала вопроса, но догадывалась о его смысле.
– Что, простите?
Дарья с той же интонацией повторила:
– Я спрашиваю, что вы отсюда вывезли?
– Уж не хотите ли вы сказать, что желаете вернуть сюда те вещи?
– Именно это. Я хочу освободить от них вашу каморку. Я снимаю квартиру.
На лице хозяйки появилась вымученная улыбка, которая переходила в умиление. Глаза её заблестели.
– Но вы же, Дарья не видели ещё кухни и ванной комнаты.
– Знаете, мне кажется уже всё равно, что они представляют собой.
– Нет! Что вы! Как можно, – она взяла Дашу за руку и повела вновь через коридор в ванную, – вам необходимо всё увидеть, – он включила свет в ванной и открыла дверь, – видите.
Было ясно видно, что наличие ванны в этой комнате не предполагалось, и одному Богу известно, как её сюда впихнули. Кафель на полу давно потрескался, душ был старенький. Но везде было чисто и убрано. Дарья кивнула в знак одобрения и Зинаида Викторовна с нескрываемой радостью потащила её в кухню. Там где-то на неимоверной высоте загорелась "лампочка Ильича". Даше открылась ещё одна завораживающая дух картина. Посередине огромного пространства кухни стоял круглый стол на красиво изогнутых, резных ножках, вокруг которого стояли подстать резные стулья. Конечно, и стол и стулья давно отжили свой век.
– Я научу вас обращаться с колонкой. Из посуды здесь, к сожалению, мало что осталось. Половину я взяла к себе, половина здесь.
– А посуда такая же, старинная?
– Посуду некогда из Франции привозил мой дед... – с некоторой грустью в голосе произнесла хозяйка.
Даша стояла какая-то завороженная, не веря своему счастью. Как рада она была, что все прошлые квартиры оказались сданы.
– Так что же, мне привозить проигрыватель с пластинками?
– Проигрыватель? – удивилась Дарья, будто слышала это слово впервые.
– Да... Вы же спрашивали, что я увезла отсюда.
– Ах да! Простите, я задумалась. Конечно. Знаете, я хочу заплатить вперёд за несколько месяцев.
– Но больше, чем за два месяца я не возьму, – категорично заявила Зинаида Викторовна. –
Вот, возьмите ключи. Их всего два комплекта: один у вас, один у меня. Этот от верхнего замка, а этот – от нижнего, – она поочерёдно взяла в руки каждый из двух ключей. – Что ж, устраивайтесь, не буду вам мешать. Ой! Чуть не забыла. Нужно научить вас пользоваться газовыми приборами.
Они ещё раз посетили кухню. Было уже около двенадцати, когда хозяйка и гостья распрощались.
Даше не терпелось всё разложить, разобрать и расставить. Не терпелось создать то своё, неповторимое, чего ей не хватало последние двадцать три года. Своего!!! Комод в коридоре она заполнила немногочисленной одеждой и разными мелочами. Поставила глиняную вазочку, в которую точно решила набрать завтра букет.
На книжные полки были расставлены дорогие сердцу открытки и сувениры, подаренные ИМИ. ОНИ остались где-то "у нас". "С днём Рождения", "С 8 Марта", "С Новым Годом", "Удачного дня". Она перечитывала все послания, и глаза становились влажными.... Ну вот, с этим закончено. Теперь картины, рисунки – подарки от любимых художников и художниц. Даша нежно брала их в руки и вспоминала мамины слова: "Вот, тащишь всякий хлам в такую даль! Можно подумать, это жизненно необходимо. Возишься с ними..."
– Да, это жизненно важно.
Она стала развешивать рамки на стенах комнаты и коридора. Теперь фотографии – печати прошлых лет. Часть из них она развесила на стенах, часть осталась лежать в фотоальбомах. Ещё одна коробка с бумажками. Самая ценная. Напоследок. Здесь стихи, посвящённые ей и пожелания отличной жизни на новом месте и клятвы памяти.... Самые откровенные и душераздирающие она положила на дно ящика комода. Остальные же развесила над диваном для поддержания жизни...
На кухне она выложила остатки запасов: чай, булки, сухой суп, хлопья. Поставив чайник на газовую плиту, она села у окна и стала наблюдать за зажигающимися и гаснущими окнами. Двор, куда выходили окна квартиры, утопал в зелени так же, как и весь городок. Здесь Даша не увидела здания, выше шестиэтажного. Всё в этом городке было миниатюрным, уютным и доброжелательным. Таким его увидела Даша. Она смотрела в окно и на лице у неё играла улыбка.
Закипел чайник, Даша заварила себе крепкого чая. Она села в кресло-качалку, укрылась пледом и наслаждалась. Кресло умиротворённо поскрипывало, будто пыталось завести разговор с гостьей. Свет торшера создавал неповторимый тёплый уют, а запах завораживал и манил. Даша подошла к стеллажу и начала перечитывать названия. Она взяла книгу и, вернувшись в кресло, открыла первый рассказ. Мгновение. И она унеслась туда, в грёзы, туда, где разворачивалось действие. Только скрип старенького кресла напоминал о действительности.
Даша закрыла книгу, потянулась, решила ложиться спать. Было три часа ночи. Она завела свой маленький будильник на восемь утра и провалилась в сон.
Документы поданы, экзамены на заочное отделение через месяц – самое время найти работу. Даша перелистывала очередную газету и не на чём не могла остановиться просто потому, что совершенно бездумно читала вакансии. Из оцепенения её вывел телефонный звонок. "Ума не приложу, кто это. Наверное, хозяйку". Даша сняла телефонную трубку, но в ответ на "Алло" услышала лишь гудки.
– Очень приятно.
Она вернулась в комнату, подошла к окну. По стеклу лениво, или наоборот, стремительно стекали капли, по истине, осеннего дождя. Его тихий шёпот в листве убаюкивал и умиротворял и будоражил память. Вскрывал все её давно запечатанные тайники и сейфы. Даша перенеслась за сотни километров и оказалась одна в своей комнате несколько лет назад. Комната, полная цветов и уюта была родна ей. Вот она в сумрачной темноте под звуки любимой музыки подходит к окну и слушает аккомпанемент дождя и ждёт, что вот-вот, сейчас к ней должны прийти... Они будут сидеть до глубокой ночи и говорить о судьбе, жизни, смерти, Боге, будут пить пиво или чай, будут благодарить друг друга за то, что каждый существует н свете и признаваться в сокровенном. Звонок. Но не в дверь.
– Вот чёрт. Кто же не уймется. – Даша вытерла навернувшееся слёзы и вышла в коридор.
– Алло. Говорите.
– Алло. Даша, это ты? – совсем не знакомый голос насторожил её.
– Да, а кто говорит?
– Это Света. Ну, помнишь, мы вместе документы подавали?
– А, Света, привет, – совсем не помню, чтобы давала её свой телефон.
Поступление не оказалось столь сложной задачей. Впрочем, Дашу это мало волновало. Более всего она переживала за то, что придётся привыкать к новому обществу новых знакомых.
Боже! Кто бы мог подумать, что та Дарья, которая находит себе место в любой компании, уживается с любыми людьми и всегда может расположить к себе, теперь сидит в глубоком кресле и рыдает. Она больше нигде не могла позволить себе рыдать, кроме как в полном одиночестве. Чтобы никто не увидел и не догадался! О! Дарья! Весёлый, беззаботный человек, кладезь шуток, анекдотов, находчивости горько плачет о том, что завтра на встрече с новыми однокурсниками ей придётся... Ей придётся стать кладезем шуток, анекдотов, находчивости. Чем более человек беззаботен днём, тем более он несчастен ночью. Если, конечно, он Человек. И никто, никогда не узнает, что её горло осипло от слёз, её глаза красны и мокры. "Такое бывает?" – подумают они , и тут же отбросят эту мысль, наслаждаясь очередной шуткой из её уст и, восхищаясь её высоко поднятой головой, коммуникабельностью и лёгкостью. И никто не предположит, что за всем этим стоят сотни бессонных ночей наедине с собой, в борьбе с собой за право БЫТЬ. За "она идёт по жизни смеясь" платится слишком высокая цена.
Даша сидела и вновь писала письмо. На этот раз Вере. Она писала их тысячами, это не отправленные письма. И неизвестно, отправит ли она их когда-нибудь. Это был способ рассказать ей всё. Ах, если бы она была здесь.
– Я сама всё усложняю. Неужели я не могу быть рядом с ней? Могу. Я придумала себе препятствие и теперь отважно его преодолеваю.
– Нет, я просто не могла остаться в том городе. Он опустел без них. Он обеднел. Он стал мне ненавистен. Здесь-то их не было. Этот городок я сама строю для себя, для себя одной. Это моя неприступная крепость.
– Да, способ скрыться и укрыться. Как улитка. Но даже та выходит на свет, а тебе и подавно придётся.
Дарья очнулась, когда через оконное стекло стали проникать первые лучи солнца. Она даже не знала раньше, что есть такие города, где можно видеть рассвет в окно. Она увидела на коленях написанную, залитую слезами бумагу и вспомнила, вспомнила мозгом, а не душой; не прочувствовала то, что чувствовала ночью. Пришёл день. Сегодня она отправит Вере совсем другое письмо...
Дорогая Вера! Не было в жизни большего желания увидеть тебя, чем сейчас. Я как-то искуственно себя чувствую. Как будто не я пойду сегодня на зачисление (меня уже зачислили). Знаешь, я, наверное, ещё там, дома. Вообще-то я уже не знаю, что называть домом... У меня его и не было-то никогда. Так что я просто не замечаю его, наверное. А вообще, знаешь, это как будто детская игра. Я вроде бы не живу, а играю. Играю в дом, играю в учёбу, играю в работу... Единственное во что я не играю – это в дружбу и преданность. Это навсегда. Это либо есть целиком, либо нет вообще. Ты представляешь, что мне сегодня предстоит. Но разве это важно? Разве ради этого стоит расстраиваться? Ха! Не таких видали!"
– Как будто я не знаю, что было с тобой накануне или ночью! – здесь Вера прервалась читать письмо. Она хорошо представила себе подругу. Она знала её ночью и знала её настоящую. Она читала эти слова, но прочитывала совсем другие. – "расстраиваться". Ради них, конечно, не стоит, а ради себя самой?!
Вера тяжело вздохнула и продолжила:
"Прорвёмся, как всегда, правда? На работу я устроилась. Зарплата здесь неплохая, оказывается.
Знаешь, Верка, как я хочу, чтобы ты приехала. Стоит приехать, чтобы только посмотреть на эту роскошную библиотеку. Ну, ладно не горячись. Я представляю, как тебе надоело читать о ней в каждом письме, но я не удерживаюсь. Месяц живу, а всё как в музей пришла. Вот! Точно подметила, в музей.
Вер, а я ведь никогда не была в Питере зимой. Давай съездием, а? Возьмём всех и махнём на выходные. Там, наверное, красиво, жуть. Вряд ли Петергоф зимой хуже выглядит, чем летом. Может, даже наоборот. Серебряным становится. Решено, зимой берём отгула и ... пулей на Невский
Ладно, друг, держи за меня кулаки, или что там ещё, в общем, чтобы всё прошло гладко.
Целую, обнимаю, помню, дорожу, верю, надеюсь, люблю.
Д."
Вера свернула письмо и положила в заветную шкатулку. Там все их письма. Завтра она обязательно ответит.
– Ах, Дашка, Дашка, жизнь это, жизнь. И надо жить, не надо думать. А мы только и занимаемся тем, что думаем. Ты хотела уехать от мыслей, ан нет, небывает такого. Не бывает побега от себя. Разве я не бежала? Бежала, удирала... Но всё равно, я здесь. И ты здесь. Хотелось доказать себе что-то. Я уже не знаю, что, не помню. Нужно было одиночество. Его нет. Я понимаю, что я не одна. Я никогда не смогу разорвать эту нить. Я ошиблась. Самоуверенная дура! – Вера смотрела в окно. Там дети с мамами строили куличи. Мамы молча, машинально набирали в вёдра влажный песок и переворачивали их вверх дном. Детей это занимало. И все они тянули своих мам в песочницу. Мамы молча подчинялись. Как же легко они строят то, что им доставляет радость. А Вера ничего не построила. Даже такого кулича. Она начинала и бросала. Она сжигала мосты, а думала, что закладывает новые. Она, глупая, хотела уверить себя, что работая, занимаясь домом, она строит! Она строит? Нет, Вера начинала всё отчётливее видеть, как она в песочнице рушит все куличи. Их остаётся всё меньше, они уже совсем маленькие. Остался один, один маленький, незаметный почти. Вера остановилась возле него и задумалась.
– Пора на работу, – сказала она себе, – а на счёт Питера, это замечательная идея.
Уже четыре часа прошло с тех пор, как закончился обряд зачисления. Размылись счастливые, заплаканные лица, канули в реку забытия. Дарья плелась по вечернему городу. В голове ещё всплывали чьи-то имена. Она набрела на маленькую кофейню и, вздохнув аромат настоящего кофе,отключилась от всего происходящего. Она села за столик, стоящий в углу.
– Вы позволите? – возле неё стоял молодой человек с чашечкой кофе. Дарья жестом пригласила его сесть. – знаете, Даша, мне очень нравится это место.
– Откуда вам известно моё имя? Я не помню вас.
– Надо же. А мы ведь познакомились всего несколько часов назад.
Даша ничего не понимала и не отвечала.
– Нам предстоит учиться на одном факультете.
– Ах, да – тепрь она понимала, что его лицо ей действительно ей знакомо, – но я совершенно не помню вашего имени.
– Алексей.
– Очень приятно. – Даша наслаждалась кофе и благодарила его за то, что он отвлёк её от мыслей. "Ещё немного мыслей, и моя голова расколется. " Она почти не слышала ни его, ни себя, она не могла сосредоточиться.
День приближался к концу. Алексей и Даша сидели в лесу и провожали его. "Что бы я делала сейчас дома? Нет, небуду об этом думать."
– Спасибо Вам, Даша, что позволили провести этот вечер с вами. – его лица не было видно.
– Бог с вами, давайте уже на "ты". Тебе больше не с кем его проводить?
– Нет, я здесь один. Я вообще один.
Даша сидела молча, не в силах что-либо говорить. Алексей, не дождавшись ответа, продолжил:
– Родители переехали в другой город. Друзья все разъехались, не желая оставаться в этом маленьком городе. Я не могу отсюда уехать.
– Мне пора, – Даша и Алексей поднялись с сухой, тёплой травы и пошли в сторону каменно-шифферного города.
Ночь становилась всё светлее и светлее – всходил серп месяца и открывал ворота в маленькие парки, скверы; в спальни, будил кого-то. Лунная дорожка приглашала войти в подъезд.
На следующий день, возвращаясь с работы, Даша увидела в ящике письмо – от Веры!
– Ля-ля-ля, – она поднималась по лестнице и пела.
Даша практически разодрала конверт.
Дети всё так же строили куличи за окном, но сейчас, сидя на подоконнике, Даша не наблюдала за ними
– ВЕРКА Е-Е-ЕДЕТ!!! – если бы детские ведёрки были стеклянными, то побились бы. Голос Даши проник в каждый закоулок и тупик городка. Мамаши и дети подняли головы и смотрели на неё. Даша улыбнулась и помахала им рукой. Она спрыгнула на пол, подбежала к проигрывателю и положила на него пластинку, купленную вчера. "There's a hard day's night" – зазвучал голос Ленона, даря радость тем, кто был во дворе. Даша бегала по комнате, танцевала...
Вера ничего не говорила о том, когда собирается приехать, значит, это может быть совершенно неожиданно. Дашу вдруг пронзила такая мысль, что Вера всего лишь подумала об этом, а приехать может через месяц или даже позже. Это уже не имело значения. Время – это искусственно созданная субстанция, которая необходима глупым, неуверенным в себе людям, а Даша была уверенна в себе и в Верином приезде. Даже больше.
Она устроилась работать в издательство местной молодёжной газеты "Движение". Полностью творческое издание. Люди присылают письма, стихи, интервью и фотографии. Конечно, это не на всю газету. Есть ещё TV программа и реклама. Куда ж без неё теперь. Даша верстала текст. Просто тупо давила на клавиши и переводила литеры в единицы и нули. Всё. Это была скучная, монотонная работа, на зато люди были интересные, живые и простые. С работы она возвращалась усталая и измученная, болели пальцы и спина. Но приходя, она забывала о работе, закрывала её в чулане, вешала на дверь амбарный замок, а ключ прятала под полом. Никому из сотрудников она не сказала, что у неё есть телефон. Забывала о работе и ждала Верку.
Сегодня после работы она долго бродила за городом, домой пришла уже завтра, т. е. после двенадцати. Она ходила и вспоминала Алексея. Сама не зная почему, ей захотелось, чтобы он сидел рядом на траве и обнимал её за плечи и было бы спокойно, и тепло, и уютно. Спокойствие. Тепло. Уют. Вот, что ей сейчас было необходимо.
Даша собиралась пить чай, когда раздался телефонный звонок. Она подошла к телефону и некоторое время стояла возле него и гипнотизировала своим взглядом. Она не понимала, кого она хотела услышать и одновременно знала это совершенно точно. В трубке заговорил тёплый, спокойный и уютный голос. Она просто слушала его, боясь перебить и оборвать волну тепла, уюта и спокойствия.
– Даша, почему ты молчишь? – Алексей твёрдо знал, что она его слышит. Он незримо чувствовал это и Дарье передавалось это чувство. Она знала, вместо его голоса не пойдут гудки, потому что она, Дарья, его слушает.
– Ну, что же ты замолчал, говори.
– Я сейчас приду.
Даша положила трубку и опустилась на пол возле комода. Она чувствовала, как её взгляд теряет сосредоточенность и становится неопределённо пустым, ждущим. Она очнулась, когда увидела его на пороге квартиры. Он не пришёл, он возник. Об этом говорила вся его наружность, взгляд. Он смотрел. Его взгляд был осторожный, осторожный. Почему? Чего он боялся увидеть?.. Как же хорошо. Вот так. Под этим взглядом. И речь, речь, Боже! Откуда такой голос?.. Этот голос прошептал:
– Пойдём. И накинь что-нибудь, там прохладно.
Даша принесла из комнаты лёгкий плащ. Они вышли на улицу. Получалось почти, как Мастер и Маргарита. Его – голос и взгляд, а на ней чёрное пальто нараспашку и жёлтая кофта. Только вот кофту в канаву не выбросишь. Они мерили город и пригород шагами, мыслями и словами. Начал накрапывать дождь. Они остановились под огромным дубом. Стали чего-то ждать. Можно было побежать домой и успеть не промокнуть. Но хотелось совершенно иного. Хотелось ловить эти тёплые капли и промокнуть до нитки, и никуда не успеть. Вообще никуда. Капли текли по лицу – хотелось улыбаться. Она видела лицо Алексея. Оно становилось блестящим. Глаза заблестели, стали просто радостными и добрыми. Они взялись за руки и стали кружиться и петь песни. Полянка раскидывалась перед ними мокрой иссиня-черной зеленью. Даша приминала эту зелень, убегая и возвращаясь. Она смеялась:
– А ты говоришь, прохладно! Лучше, чем от такого тёплого дождя не согреешься! А завтра, нет, послезавтра мы пойдём собирать первые грибы; варить из них суп и сушить на зиму!
Алексей смеялся и подхватывал:
– А зимой будем снимать их с ниточки, натянутой через кухню и вдыхать запах сегодняшнего дождя.
Они одновременно остановились: не хотелось делать воспоминанием то, что ещё не закончилось. Теперь дождь стал просто струйками, омывающими Землю и всё земное. Он заканчивался. Ему не понравилось, что о нём сказали, как о чём-то давно ушедшем. Даша взяла Алексея за руку и собралась вести в город, но поняла, что не она его, а он её ведёт; и ведёт вовсе не в город. Она стояла в его объятьях и чувствовала капельки дождя на его губах. И чувствовала капельки дождя, стекающие по спине.
– Нам нужно чего-нибудь выпить, чтобы не заболеть – сказал Алексей.
– Ты что, время-то – ночь. Это тебе не Рим – столица мира!
– Недооцениваешь ты этот N. Пошли, – он повёл её по каким-то закоулкам, тупикам. "По короткому пути", как он сам выразился.
Они, действительно, вышли на широкую улицу и Даша приметила одиноко горящий, тусклый жёлтый фонарь.
– Это, наверное, единственный? – указала на него Даша.
– Наверное, – эхом откликнулся Алексей.
Под этим фонарём они вошли в стеклянную дверь. Дальше, по лестнице вниз, и очутились в уютном подвальчике с барменом, стойкой, столиками и даже несколькими посетителями. Они вошли и принесли с собою часть природы в виде мокрой от дождя одежды.
– Представляю себе, какой у нас вид, – Сказал он Даше.
– Ну и пусть.
Даша сняла свой плащ и повесила его на вешалку возле входа. Встряхнула мокрые волосы и села за столик. Алексей заказал бутылку коньяка. Официант подошёл, наклонился и еле слышно прошептал:
– Пойдёмте со мной.
Он провёл их в соседнюю комнату. Там стоял обогреватель.
– Оставьте здесь мокрую одежду, а если хотите, оставайтесь и грейтесь сами, а то так и до воспаления недалеко.
Он направился к двери, Алексей задержал его:
– А это разве не для особых персон?
Официант махнул рукой:
– Начальства никакого нет. И кто вам сказал, что Мастер и Маргарита – не особые персоны.
Они пили коньяк с лимоном, сушились и неустанно болтали, как будто надо было успеть всё-всё срочно рассказать.
Днём Даша бездумно печатала: "Любовь – высшая награда человеку за жизненные бои...", а вечером писала письма и ждала. Ждала Веру и Алексея. Иногда, когда она шла к двери, то думала: "Вот сейчас открою дверь, там стоит Алексей, а из-за него выходит Верка ". Но стоял один Алексей. Она улыбалась, а он спрашивал: "Мне уйти?". Нет, зачем же ему уходить...
Сегодня яблочный спас. Даша позвонила маме, брату, Димке, Кате. Как же нам необходимы яблочные и медовые спасы, чтобы позвонить родным и друзьям! Что бы мы без них делали? Даша хотела это переделать... Но она одна, а их шесть миллиардов без одного. У Верки никто не брал трубку. Даша испекла яблочный пирог, пирожки с яблоками, положила в вазу яблоки, осталось только поставить песню "Яблоки на снегу". Она сходила к соседке – тёте Тае и отнесла ей пирожков и яблок. А та угостила её чаем с яблочным пирогом. С ней одной у Даши были соседские отношения, остальных же Даша знала только в лицо.
Вечером пришёл Алексей и принёс цветы – герберы.
– Спасибо, что не яблоки, – Даша взяла букет и поставила в вазу.
– Что же так. Есть и яблоки, – Алексей поставил на пол пакет, – мама сегодня прислала посылку.
Даша взяла пакет и отнесла на кухню. Она накрыла стол в комнате. Застелила его белой скатертью – спасибо хозяйке, – поставила вазы, чашки из французских запасов её дедушки. Даша смотрела, как Алексей ест и пьёт чай, как правильно и красиво двигаются его мускулы. "Любовь – высшая награда..." – думала Даша. А где же жизненные бои?.. "Впереди", – говорил Алексей, брал её за руку и останавливал время, и путал мысли, и заставлял забывать и чувствовать капельки на спине...
Даша встала с дивана, подошла к окну и потянулась. Там было светло только от светлых, уютных окон. Но они потихоньку гасли. Она отошла от окна и остановилась. Взгляд. Его взгляд застыл.
– Наверное скоро взойдёт луна. – Сказала Даша и подошла к дивану, она опустилась на корточки и впитывала его взгляд – Оставайся сегодня у меня.
– Останусь.
Даша ушла в ванну, а когда вернулась, он глубоко спал. Даша надела халат и пошла варить кофе, чтобы разбудить Алексея, когда взойдёт луна. В дверь постучали.
– Кто?
– Кто, кто. Конь в пальто!
– Ой, Верка! Верка!!! Где же он, где же ключ?!
Даша готова была разворотить замок. Дверь наконец-то отворилась. Она кинулась Вере на плечи и заревела. Вера попыталась её успокоить, но у самой горло перехватило. Даша отстранилась, взяла у неё вещи.
– Ну, пойдём же, пойдём. Проходи на кухню. Я сейчас. – она пошла в комнату, оставила вещи Веры, подошла к Алексею – он спал, или притворялся. Даша вернулась на кухню. Вера сидела и спрашивала, молча, тоже взглядом, как и Алексей. Даша сказала ей об этом.
– Взгляд – это сила. Напои меня кофе с пирогом, что ли.
Они пили кофе и разговаривали, не рассказывали ничего, не было фактов, был разговор.
– Слушай, здесь, действительно, музей. Правда в период застоя, но ничего. Это можно поправить. Ну, а как же Питер? Не отвечай, это риторический вопрос...
– Боже мой, Вера, да расскажи мне обо мне нынешней хотя бы год назад. Да я бы рассмеялась в лицо! Что было тогда? Чем был этот город? Барьер. Дальше края, перемена. Казалось, впереди море, солнце, Питер, Москва и Владивосток в одной точке. Как только я приехала в N, я уже стала думать о том, куда же дальше, куда? Я хотела слышать стук колёс и пить чай из стаканов с подстаканниками. И что теперь? Теперь я хочу сидеть здесь и варить ему на завтрак кофе!
Они замолчали. В воздухе витали какие-то мысли. Они влетали в кухню, застывали здесь на секунду и неслись дальше. Лунная дорожка стелилась по полу и по столу с белой скатертью.
– И в Питер я его хочу взять, можно?
Вера обняла её и стало тепло, уютно и спокойно.
– Кто же нам теперь запретит. А?
Даша сходила к тёте Тае, после извинений, она попросила раскладушку для Веры. Поставила она её на кухне.
Лучше всего засыпать, когда увидишь рассвет.
Когда Даша проснулась, Алексея не было рядом. Из кухни доносился разговор и запах кофе. Вера и Алексей пили кофе и мирно беседовали. Знакомить их, понятное дело, не было необходимости.
AD MODUS © 2001-2003 – Искандер "Адиб" 
|
